На крышах белоснежных домов по вечерам блестят рекламные щиты: Coca Cola, Wrigley, Крайслер, ESSO, Caltex, Америкэн Экспрес. Тропическая ночь переливается всеми цветами радуги. Все это светящиеся символы капиталистического мира и имя Дина Рида дополняет этот ряд.

Однако гастроли для певца это огромный труд. Певец один проводит концерт, который длится два часа с небольшими перерывами. Выступление требует мобилизации всех моральных и физических сил. В постоянном напряжении находятся не только голосовые связки, но и все тело. Певец должен быть эмоциональным и находятся в постоянном движении.

Человек настолько изнурен, что хочется просто упасть в кровать. Но чаще всего это просто не возможно. Менеджеры организовали вечеринку, на которой ты обязательно должен появиться, так как знаменитая актриса, или какая-нибудь важная персона шоу бизнеса собираются посетить эту вечеринку. Ты должен улыбаться в камеру, чокаться со всеми бокалами с шампанским и вообще выглядеть безупречно с головы до ног.

Я никогда не был трезвенником. Все думают раз уж я из Колорадо, то обязательно должен любить виски, но на самом деле это не так, хотя никогда не откажусь от хорошего вина. Но на этих вечеринках не хочется пить даже самое лучшее Божоле. Хочется просто отдохнуть. Только под утро удается добраться до кровати и лечь спать.

Днем тоже не так много времени. Не успеешь проснуться - менеджер уже тут как тут. Он принес корреспонденцию и контракты, которые ты должен подписать, но перед этим их нужно еще и прочитать. Потом начинаются пробы. Они совершенно необходимы, так как в турне почти каждый день меняются люди, с которыми ты работаешь. Иногда это занимает много времени. Здесь важны не только технические, но и музыкальные аспекты. Чисто человеческие отношения тоже играют не последнюю роль.

Я, конечно, испытывал некоторое волнение из-за камер и осветительных приборов. От этого не помогает даже привычка, которая вырабатывается с годами у людей моей, да и некоторых других профессий. Но в первое время в Америке у меня еще не было подобного опыта. Я жил в постоянном движении и работа была для меня важнее всего.

То, что Южная Америка в действительности, это не только концертные залы, ночные клубы и помпезные рестораны, я понял уже через несколько недель. Однажды в газете я увидел маленькую статью о том, что чилийские рабочие избили моего соотечественника, менеджера филиала американского предприятия. Они гневно выкрикивали: "янки, убирайтесь прочь!" Янки, убирайтесь прочь! Американцы вон отсюда! - Эти слова меня глубоко ранили. Что-то произошло с тем миром, в котором, как я думал, люди дружелюбны по отношению друг к другу. Я понял, что с ним что-то не в порядке. Меня окружали праздник и всеобщая любовь, а в это же время моим землякам угрожали и их оскорбляли. Почему же такое происходило? Я этого еще не знал.

Тогда я в первый раз увидел, в каких унизительных условиях вынуждены жить люди. Я отчетливо вспомнил, как мой путь к побережью Тихого океана проходил вдоль окраин трущоб Сантьяго. В этих ветхих домишках царила ужасная нищета. Вдоль обочин дорог стояли босые дети. Их животы были раздуты из-за недостаточного питания. Нечто подобное я видел только на фотографиях из Африки. Отвратительный, резкий удушливый запах проникал в открытые окна автомобиля. Сточные воды ядовитого зеленого цвета текли между жалкими лачугами. Труп собаки валялся на обочине. В воздухе вился рой навозных мух. Старики, такие же оборванные, как и их внуки сидели с отрешенными лицами. Дети играли машинкой, выструганной из деревяшки с примотанной к ней с помощью бечевки консервной банкой. И все это было всего в нескольких километрах от великолепных улиц.

И вдруг я вспомнил, что там я тоже видел людей в заштопанной одежде с худыми лицами и печальными глазами - это были чистильщики обуви, уличные торговцы и продавцы лотерейных билетов. Под ярко светящейся рекламой жевательной резинки Ригли бедный паренек продавал жвачки, на которых за целый день он мог заработать лишь горсть мелких монет. Миллионы получали другие. Ригли - мировая марка. Сейчас я знаю, что дельцы моей родины, за каждый вложенный в Латинской Америке доллар получали четыре. Я знаю также, что эта так называемая "помощь" была в высшей степени прибыльным делом. Уже тогда я не был слеп. В Южной Америке люди делились на реакционеров, революционеров и слепых, которые не видели или не хотели видеть, что происходит вокруг них. Вот так я начал задумываться. С одной стороны был целый мир современных мегаполисов, а с другой убогие трущобы. Официальные власти снова и снова заверяли правительство моей страны в том, что стремятся к дружбе и сотрудничеству, но в то же время то там то тут слышались крики "янки, убирайтесь прочь отсюда". С одной стороны дорогостоящие, переливающиеся рекламы жевательной резинки, а с другой продавец этой самой жвачки, который еле сводит концы с концами. С миром было явно что-то не так.

Вечер за вечером я пел песни о любви, о счастье. Я чувствовал, что несу за них ответственность. Кому-то, может быть, они покажутся незначительными и банальными. Я был убежден в своей правоте и пел их с радостью. Но одна мысль не давала мне покоя. Я все чаще думал о моем учителе Патоне Прайсе, который настаивал на том, чтобы я искал правду. Но что в этом мире было правдою, а что ложью? Я еще этого не знал.